В лето.

Я лечу за тобой, моё лето,

Из-под зимних глубин в степь плыву,

Чтобы нежные встретить рассветы

И умчаться с мечтой в синеву.

               Ладонь в долгу.

Моя ладонь так помнит наши встречи

На бархатном вечернем берегу,

Зажгла любовь пурпурным светом свечи,

За это я, любимая, перед тобой в долгу.

          До 16 лет запрещается.

Камыши спят в заснеженной шубе,

Ткёт метель для зимы полотно,

В деревенском бревенчатом клубе

Вновь советское крутят кино.

Барабан с кинолентой вращается,

Из проектора веером свет.

Фильм для взрослых смотреть запрещается

Детям всем до шестнадцати лет.

Старики, молодёжь и подростки,

Каждый в чём-то приличном одет -

На талдинской земле, там, где Сростки

Нет гражданской войны тридцать лет.

Вот подвыпивший киномеханик    

Продает всем пришедшим билет.   

Пропустил с виду строгий  охранник    

Тех, кому нет шестнадцати лет.

Начинается фильм. На экране

Рубят шашки и слышится стон.

Смотрят рвущийся, будто изранен,             

Трёхсерийный роман «Тихий Дон».

В клубе дым коромыслом и тесно,

Даже яблоку негде упасть,

Но на самом для всех интересном

Рвётся лента, любви обрывается страсть. 

Снова бой. Золотые слетают погоны                               

И буденовки. Сечь кровь за кровь.

Ну а завтра отец под стакан самогона

Вспоминает войну и зазнобу-любовь.

Налетели хмельные, лихие года                            

Из засады в подсолнухах спелых.

За Россию отец был у красных тогда,                    

Брат его за Россию у белых.

Оба брата в бою у родного села

Острой шашкой порублены были,       

Но остаться в живых им тогда помогла

Та, которую оба любили.

После долгих  сражений гражданской войны,    

Возвратились домой  братья-хлопцы            

И узнали, что в самом начале весны

Надругались над милой махновцы.        

Заалела заря в красно-белых лучах,              

В торжестве поминального звона,

Утопилась любовь, сохранилась печаль

В величавости батюшки Дона.                                        

Дети с детством так рано прощаются

Может правильным был бы совет:

Жизнь для взрослых смотреть запрещается

Детям всем до шестнадцати лет.

               Было и  забыло.

Ты сон, ты призрак, ты мечта,

Недосягаемая, но всегда открыта.

Ты ещё есть, но ты уже не та.

Что в прошлом было, всё уже забыто.

        Цветы и дети.

В нашей комнате много цветов,

И цветут они очень красиво,

Мы общаемся с ними без слов,

Поливая их неторопливо.

Мы поем колыбельную им,

Поливаем с утра на рассвете.

Отчего наши дети цветы -

Оттого, что цветы наши дети.

                    Порок

Неужели он спит или может он прячется,

Или просто устал от житейских дорог?

Неужели он в списках у жизни не значится?

Бог судья нам за наш бездуховный порок.

             Глаза в глаза.

В золотых ковылях, в ласках, прячутся двое,

Смотрит нежность глазами в глаза.

Их любовь заколдует, завлечёт сон-травою,  

Унесёт в облака, где небес бирюза. 

                   Огонь любви  

Нам не нужны с тобою лишние слова,

Ведь наша дружба с очагом взаимна.

Она как свежие в поленнице дрова

И как огонь любви горящего камина.

                     Осень львов

В старом парке осень двух крылатых львов,

Листья клёнов расцветают желтизной,

По тропинкам бродит поздняя любовь             

И не хочет расставания с весной.

             Любовь для двоих.

  

В тихом городе падает хлопьями снег,

Непривычно пустынно на улице зимней.              

Никого больше нет кроме двух человек

Да любви - нежной, пылкой, горячей, взаимной.

         Костёр сладострастья.

Я попал к этой женщине в огненный плен,

В черно-красном, без фальши оттенка.

Разжигает костёр сладострастья Кармен,

В стильном, жарко- безумном фламенко.

                  Пингвинки

Два полюса всегда две половинки,

Вода как лёд и суша как земля.

Пингвин тоскует по своей пингвинке,

Температура сердца опустилась до нуля.

                 Просто простое.

Ночь. Луна. Серебристо повисли сосули,

Снег на ветках лежит, наклонившись курсивом.

И таинственный свет льётся шёпотом в лунной лазури,

Всё, казалось бы, просто, если б не было просто красиво

           Рыдание скрипки

Пелена на глазах, на губах нет улыбки,

Море, с небом сливаясь, печалью блестит.

Ты живешь только в звуках рыдающей скрипки,

Да и скрипка сама об ушедшем  грустит.

                 Сухие слёзы

С рамки женский портрет повернулся ко мне,

Посмотрел голубыми глазами.

В них вся сила любви и какой-то секрет,

Тайна грёз за сухими слезами.   

               Тень холода

Над зимним хутором Луна сияет ярко

И видно избы, да вдоль улицы плетень.

И ель рождественская, только без подарка,

Да поступь холода невидимая тень.

                Отблеск надежды

Где в спящем ущелье уснула река,

Там  мостику что-то не спится.                            

Луна так прохладна и слишком близка,

И отблеск надежды  лишь в лодке искрится.

                    Цвет зари

Ваши глаза в цвет вечерней зари,

Брови как две паутинки,

Взгляд озарённый, но где-то внутри

Всё же заметны грустинки.

                  Пара белых

Пара белых, как пена прибоя,

В серебристой воде лошадей,

Им свобода нужна для обоих,

Но не в грубой холодной узде.

                Игра в одни ворота.

Конечно же, Америке в политике охота

Играть всегда, везде в одни ворота.

Мы не допустим впредь такого срама,

Мотай на ус, любезнейший Обама.

                 Авиценна о любви.

Жизнь, друзья, коротка, а минуты бесценны,

Не пытайтесь до срока своё время сгубить,

«Быть с любовью сейчас, – говорил Авиценна,-

И любимыми быть и самим  торопиться любить».       

              Возвратиться  бы.

С тем, что было в судьбе  не прощайся,

Не закройся от прошлого льдом,

В детство чаще своё возвращайся

И в родимый родительский дом.

Возвращайся к ветвям стройных белых берёз, 

Где родник и где жизни начало,

Там твой род вековой, там  родился и рос,

Там всегда место есть для причала.

                     Юный вчера.

Он стар и жизнь его от времени стара,

И в жилах стынет от разлуки  кровь.

Он юным чувствовал себя ещё вчера,

А утром в небеса ушла жена, его последняя любовь.

                       Ещё не зима.

Здесь ещё не зима, но уже и не осень,

Лес слегка рыжеват и бодрит холодок,

Солнце прячет лучи в ветках вязов и сосен,

Речку утром сковал ранний тонкий ледок.

                     Синяя ночь.

На Чукотке безмолвствует синяя ночь,    

Небо спит на вершинах вулканов,

Лишь зеркальный ледник хочет солнцу помочь

Разбудить красоту великанов.

                  Конь из сказки.

Конь из сказки с сиреневой гривой

Пьёт волшебную воду реке,

В райских пущах он, в общем, счастливый,

Но грустит о забывшем его седоке.

                     Секрет гармонии.

Разрыв меж тучами как всполохи у  молнии  

И стая птиц, с полей  взлетевшая на свет,

Дорога, одинокая сосна - простая примитивная гармония,

Но в простоте вся жизнь. Пожалуй, в этом весь её секрет.

                 Вкус зимы.

Вкус зимы после осени чистый,

С мёдом огненно-мёрзлой рябины,

В белоснежной обертке пушистой,

Со снежком, что летит нам на спины.    

                   АФГАНСКИЙ ОТСЧЁТ.

У настенных часов механический сбой,

Они в полдень и в полночь не бьют.

Ну а мне на войну, завтра гибельный бой,

Есть надежда одна, что меня не убьют.

Есть надежда в Кабуле при штурме дворца    

Палача - Президента иуды Амина,                   

Не погибнет спецназ под метелью свинца,

Прикрывая товарищам жизни и спины.

И в тоннеле в горах перевала Саланг,

Не уснут навсегда в БТР от угара

Молодые бойцы - пацаны из «салаг»,

И не вспыхнут живыми в огне Кандагара.

Не останутся в недрах стреляющих гор,

В катакомбах вершин Тора-Бора,

Автоматным огнём не застрелят в упор,       

Тех, кто шёл за душманами в горы.

Зло не будут кричать до сведения скул,

Поднимаясь в атаку, презревшие смерть, 

И как бога с небес встретят «черных акул»,

Прорываясь к своим, чтобы вновь умереть.

Может быть, повезёт им в  награду за ад,

Получить жизнь с осколками вместе,

За убитый санбат и за Джелалабад       

Не вернуться домой «грузом двести».

Рукоплещет советским успехам страна-

Гимн «героям» партийного съезда.

Только мать может знать, что такое война,

Встретив цинковый гроб у подъезда.

От бесчисленных жертв Русь как храм на крови,

А березовый лес как кресты на могилах.

Среди павших солдат здесь лежат шурави,

Позабыть их Россия не может - не в силах.

У настенных часов механический сбой,

Они в полдень и в полночь не бьют.

Время давности лет не заменишь судьбой,

Той, которая стала легендой в бою.

                      Молодушка.

Ты царь-птица, царица-лебёдушка.

Ты плывёшь по осенней листве.

Ты, принцесса, ты чья-то молодушка.

Ты за принцем летишь в синеве.

                Обнимемся.

Давайте в этот день на фото снимемся,

Давайте свои чувства не скрывать,

Давайте крепко-накрепко обнимемся,

Давайте милых и любимых целовать.

       Локон жокея.

Серый в яблоках конь,

Ты горяч как огонь,

По лугам скачешь с ветром игриво.  

Твой наездник лихой,

Как жокей неплохой,

Вихрем локоны в такт вместе с гривой.

                  Не резон.

Сгиньте лунные ночи бессонные,

Тень печали уйди поскорей.

Мои слезы – дожди монотонные,

Уплывите в бескрайность морей.

                      

Солнцем брызни земное светило,

Мрак исчезни за  мой горизонт.

Ночь глухая, пожалуй, тебя я простила

И мне больше скучать по тебе не резон.

              Не ровня.

Скрипит деревня на разбитых дровнях,            

По бездорожью труден санный путь.      

Она столичным городам не ровня,

Здесь Русь жива и в этом её суть.

            Спичка любви.

Всё как спичка внезапно сгорело,

Только тлеющий запах дымка.

Не успела зажечь, не согрела,

Жгла любовь, но была коротка.

           Танцуют мечты.

Где ромашки цветут на лугах,

Где душистое сено  в стогах,   

Где жасмин раскудрявил  кусты,

Там любовь, там танцуют мечты.     

                         Вечер осени.

Затих на озере камыш  перед закатом,

Пронзают гладь лучи от солнечного ветра,

И вечер осени оттенком рыжеватым,

Играет бликами оптического спектра.

          

      Памяти А.С. Пушкина.

У Чёрной речки, на лесной опушке

От выстрела склонился  русский лес.

Упал, поднявшись над веками Пушкин,

Убил, но не попал в поэзию Дантес.

                  Две вороны.

Серебрятся замерзшие  кроны

У деревьев в пустынном саду.

Что накаркают мне две вороны,

Может счастье, а может беду. 

                Бульвары.

Городские пейзажи неброские,

Но как сказочен мир твой и мой.

Магаданские или московские,

Так прекрасны бульвары зимой.

            Кареглазая ночь.

Смотрит ночь  кареглазыми  звёздами,

На губах половинки Луны, 

Не томи сердце  тайными грёзами,

Разукрась от тоски чёрно-белые сны.

            Надежды парус.

Надежды парус Александра Грина

В мечтах детей и взрослых был всегда.

Уходит в море наша бригантина:

«И в дальний путь на долгие года».

             Судьбы скала.

Судьба – суровая отвесная скала,

Возьмёшь вершину – запоют колокола.

Но чтобы путь земной от чёрствости спасти,

Должны сквозь камни эдельвейсы прорасти.

             Впервые.

Она цветы любила полевые,

Они её поклонами встречали.

И вот сама влюбилась, кажется, впервые.

Так почему в глазах так много грусти и печали?

                      Не пережить.

Нам нашу жизнь никак не пережить,

Потеря близкого всегда как в сердце рана.

Но нужно жить, чтобы её прожить,

Затем уйти, но лучше поздно и не слишком рано.

            Выход из тумана.

Не потеряйтесь в суете мирской  туманной,

Но не ходите по проторенным дорогам.  

Судьба становится счастливой и желанной,

Когда свой путь ты выбрал сам совместно с богом.

             Осенний душ.

Она была одета в чёрно-белом,       

Её ресницы так не  любят тушь,

С нависшим локоном над стройным женским телом,

Как будто бы осенних листьев душ

                    И сердце и душа.

Она, которая ушла,  бесследно сгинула в  тумане,

А та, которая осталась, могла её остановить.

Душа всё мается,  болит, а  сердце вдаль куда-то манит,  

Кто их теперь в одно моё соединит?   

            Кудесница.

Ах, кудесница наша зима,

Все придумала это сама!

Окна в сказочном, белом узоре,

Снег лежит покрывалом на поле,

В бриллиантах серебряный лед,

Вокруг елки цветной хоровод.

И хрустальным разносятся звоном

Бег коньков, детства радостный гомон!

               Дорога из жизни.

Туман исчезнув, станет утренней росой,

Вода – дорога в вечность  через  мост.

Уйди, костлявая, и не маши косой,

Не  уводи из жизни на кладбищенский погост. 

                          Не похож.

Столетний дуб под золотистой кроной

Величественно смотрит свысока.

Он был недавно  порослью зелёной,

Да и сейчас он не похож на старика.

                 Мелодия любви.

Любовь мелодией летит куда-то вдаль,                

Обрывки нот уносятся стакатто        

Прибоем страсти в переполненный рояль,

И вместе с ветром в паруса  фрегата.

            Счастье коня.

Счастлив конь и внутри всё клокочет,

Мастью огненной за душу жжёт,                              

Вольный ветер на гриве хохочет,

Вместе с ним рыжий конь громко ржёт.                            

                    Зима-лето.

На вершине зима чёрно-белого цвета,

Снег кругом, наползают на луг ледники,

Рядом с ней настоящее жаркое лето,

Где танцуют ромашки, люпин, васильки.

                     Образ из вуали

.

Образ женский на грубом холодном холсте

Завуален  мечтой из тумана.

Боль в душе не  укрыть за плечом в наготе

И в глазах не упрятать обмана. 

      Возвращение блудного сына.  

                             

Дождь и слякоть, и сыро от ветра.

Дальше всё. Непроезжая гать,                              

А ведь рядом совсем, - в десяти километрах            

Ждет меня моя старая мать.

Ждёт, а сердце, предчувствуя, знает-             

Сын опять беспросветно увяз.

Мать скупую слезу безнадёжно роняет-                 

Он доехать не смог до неё много раз.           

Долгий путь мой до маминой Родины

Мне проехать пришлось и пройти.                 

Я, как листик замерзший, смородинный,

Отлетел от куста и пропал по пути.

                             

Канул в Лету в житейской пучине, 

Неужели что было,  давно отжило?                     

Мама дома одна. И по этой причине                   

Ей без сына прожить и стареть тяжело.

Ветром осень скулит за стеной одиноко, 

Воет волком тоскливо в трубе.

И колотится стужа за ставнями окон,

Будто просит пустить обогреться в избе.

Я пробьюсь через тернии, знаю,        

И найду свой накатанный тракт.                     

В ожидании помощи, мать вспоминаю 

И трепещет душа; сердце бьётся не в такт.

                

Вспомнил дом свой, по-прежнему,  милый,             

Островок моей малой земли;                           

Вросший в землю, заросший крапивой -

Здесь все детские годы прошли.   

                    

Вот иду по заброшенной улице,                     

Где дорога когда-то была,                                   

Покошённые домики хмурятся,                               

Все рассыпалось в прах, как сгорело до тла.

Лают псы, блеют в хлеве овечки,

Мужики курят свой самосад.

Мамин дом на пригорке над речкой,

За окошком, распахнутым, сад.           

Двери в сенки, в кладовке пшеничка

Для помола муки и для кур,

А в избе образа на божничке

И на лампе большой абажур.

Печь большая с чугункой в загнетке,

Наверху спят коты и  пимы.    

Мама варит пельмешки с монеткой,

Чтоб всю жизнь были счастливы мы.

Сколько мама тепла и души подарила,

Хоть мой нрав ей иголкой в груди.                  

Обижаясь, она, будто встарь, говорила,                 

Мол, Миколу, безбожник, не опереди.                     

Мы пробрались с трудом. Сердце начало ныть,

Плачет скрытно Луна ночью звёздной.      

Никогда не смогу себе больше простить -  

Мама в небо ушла. И приехал я поздно.

Пусть земля будет пухом, пусть светел ей путь.          

До Николина дня больше месяца было.

Я приехал, а вот, не доехал чуть-чуть.

Мама, что ж ты,  Миколу опередила?

В одиночестве трудно дождаться весны,

Скрипнув, сгорбилась старая ива.

И калитка, захлопнувшись с чувством вины,

Пропустила беду молчаливо.

Огоньком окна в сумерках в избах горят,

Как оранжевый цвет апельсина.

Терпеливо ждала мама, только вот зря,             

Возвращение блудного сына.